«Летидор» пообщался с детским поэтом и узнал много интересного не только о творчестве, но и о разнице воспитания детей в Канаде и России.
Несколько лет назад вы вместе с семьей переехали в Ванкувер. При том все творческие и профессиональные проекты, будь то презентация новых детских книг, детский аудиоспектакль «Когда башни были маленькими» или антибуллинговая программа «Травли NET», по-прежнему проходят в России. Не тяжело ли жить на два города?
Жить на два города непросто. Во-первых, это дорого. Во-вторых, приходится переживать утрату привычной идентичности и выстраивать новую, а это тоже усилия — как эмоциональные, так и материальные. В-третьих, мои друзья и близкие рассыпаны по земному шару, а хотелось бы всех иметь под боком.
Как прошла ваша личная адаптация к новому месту?
Адаптации у меня практически не было, меня в Ванкувере просто ничего не бесит и не раздражает. А к нормальной жизни привыкнуть очень легко. Я тут ни разу не слышала разговоров на повышенных тонах, не видела пьяных (поэтому мне сложно объяснить ребенку такую святыню, как «Ирония судьбы»), ванкуверцы чтут чужие границы и при этом всегда рады посмеяться и поболтать с незнакомцами.
Тут нет ничего сверхъестественного, просто разумный общественный уклад. И мне интересно разобрать его на составляющие и, может быть, что-то позаимствовать.
В Канаде, к примеру, сильные антибуллинговые программы, и вводятся они на уровне государства. Буллинг — это юридическое понятие, то есть проблема признана и осознана, а значит, найдутся и пути решения.
А сочинять на английском еще не пробовали?
Нет, не пробовала. Во-первых, язык не позволяет, во-вторых, много работы на русском.
Свои первые стихи вы написали для сына, когда он был еще совсем маленьким. Сейчас Максиму уже 9 лет, и судя по всему, вместе с ним взрослеет и ваше творчество. Взять хотя бы вашу новую книгу «Происхождение человека», которую вы написали в соавторстве со Станиславом Дробышевским. В ней даже главного героя зовут Максимом, и ему тоже 9 лет. Ведь это не совпадение? Уверена, что тема динозавров и прочих древних существ — одна из наиболее актуальных и в вашем доме.
Как ни странно, к динозаврам Максим неподдельно равнодушен, а австралопитеки его не интересовали до тех пор, пока я не увлеклась антропогенезом. Скорее, это я в свои сорок с лишним дозрела до попыток осмыслить историю человечества. Ощутила колоссальную важность этой темы.
Макс, конечно, слушал мои рассказы о проконсулах и питекантропах, но стойко держался баскетбола — это его главная страсть.
Поэтому я придумала историю, где его ровесники сами хотят разобраться в происхождении человека (став заодно великими ютуберами). Мне ужасно хотелось дать моему читателю первое представление о научной картине мира. Хотелось, чтобы у детей появились вопросы об антропогенезе — и чем больше, тем лучше.
Означает ли это, что дети в какой-то степени взаимно развивают и воспитывают родителей? Ведь именно с их появлением мы раскрываем в себе невиданные ранее таланты и способности.
Дети, безусловно, нас развивают. Дети — это хроническая экстремальная ситуация, вытаскивающая из родителя и все самое хорошее, и все самое плохое. Но мы их любим, мы зависим от их мнения о нас, поэтому от плохого стремимся избавиться, а хорошее стараемся приумножить.
Возможно ли, что следующим этапом вашего творчества будут книги на такие важные темы, как взросление, сексуальное воспитание или первая любовь? Насколько я знаю, рано или поздно мы все к этому приходим. А в России с такими книгами очень большая напряженка, в отличие от той же Канады или США. Интересна ли вам эта тема? Задумывались ли уже о грядущем подростковом периоде сына и его нюансах?
Вы знаете, мне кажется, что термин «сексуальное воспитание» пугает консервативно настроенного родителя, надо заменить его чем-то более нейтральным.
Сейчас родителю кажется, что на уроках сексуального воспитания детей будут обучать сексу. Возможно, групповому.
Тогда как детей на этих уроках учат ровно противоположному: заботе о себе и своем здоровье.
В странах, где преподают body science (науку о теле), число подростковых беременностей (а значит, и смертность в родах) сокращается. Мой сын на уроки body science ходит с 6 лет. Чему их учат? Не сексу, нет. Их учат, что их тело неприкосновенно. Учат, что есть интимные части, прикасаться к которым могут только родители и доктор с разрешения родителей.
Я, кстати, не знала, что рот тоже является private part (интимной частью), меня ребенок просветил. Также он знает, как называются половые органы и прочие части организма. Знает, что есть хорошие и плохие прикосновения.
Если родитель не хочет, чтобы его ребенка учили такой крамоле, как телесные границы, он пишет записку, и ребенка занимают чем-то другим. Так что, если мне и интересно что-то, связанное с сексуальным воспитанием, так это работа с родителями, а не с детьми.
Это родителю нужно втолковать, что половая неприкосновенность ребенка прямо пропорциональна его информированности.
Это должна быть упорная, но деликатная и осторожная работа с родительскими табу, на нее требуется много ресурса, которого у меня пока что нет.
Впрочем, отсутствие сексуального просвещения не единственная прореха нашего государства. Стоит лишь вспомнить ничем не оправданную волокиту с принятием закона о домашнем насилии или огромное количество никем не замеченных случаев школьной травли. Расскажите, как эти проблемы решаются в Канаде и почему, на ваш взгляд, сложившаяся ситуация в России не меняется с годами?
Как я уже упомянула, проблема буллинга в Канаде решается на государственном уровне, антибуллинговые программы введены во всех школах и направлены на превенцию травли. И это единственная работающая схема: предотвращать.
Буллинг в острой фазе побороть чрезвычайно тяжело, мы с этим постоянно сталкиваемся в программе Травли NET: родители в ужасе обращаются к нам, когда травля уже полыхает вовсю, когда требуется вмешательство юристов или полиции.
Мы надеемся разработать антибуллинговые инструменты, которые приживутся в российских школах, но нам нужна поддержка как сообщества родителей, так и государства.
В Канаде превенция травли состоит из нескольких значимых частей.
Во-первых, детей с сада обучают методам саморегуляции. Во-вторых, учителя работают в плотной связке с психологом: негативная групповая динамика, ведущая к травле, отслеживается, и школа принимает меры. В-третьих, дети знают, что буллинг — это насилие, а толерантность к насилию в Канаде нулевая.
Тут даже агрессивных собак водят к психологу. Ты не можешь гулять по улицам с животным, которое будет швыряться на прохожих — даже если это животное в наморднике. О поводке мы даже не говорим: любая собака должна быть на поводке всегда — за исключением специальных зон, где разрешен выгул без поводка.
Что касается домашнего насилия, то в Канаде есть система запретительных ордеров для агрессоров. Если родитель лупит ребенка, ему выписывают временный запретительный ордер и через суд обязывают пройти родительские курсы, где насильника учат управлению гневом и прочим важным вещам.
В это время ребенок живет со вторым родителем или у родственников. После завершения курсов и беседы с социальным работником семья воссоединяется.
Ситуация с насилием в России кажется мне, скажем мягко, тяжелой.
Бытового насилия — эмоционального, физического, вербального, сексуального — трагически много, но когда ты живешь внутри этого насилия, ты к нему привыкаешь, застываешь в нем, как в арктических льдах. Реагируешь только на вопиющие случаи: отрубил руки — да, ужас; врезал между глаз — ну, бывает, че. В трамвае нахамили, в поликлинике нагрубили — ну а что, где-то бывает по-другому, что ли?
Да, бывает. И, как я понимаю, наша задача — растопить этот сковавший нас лед. Кто как может. И тогда в России станет теплее.
Перепечатано с сокращениями
