2018 год подвел черту под одной из самых удивительных карьер: любительский лед оставил трехкратный чемпион мира, десятикратный чемпион Канады и обладатель трех олимпийских медалей в мужском одиночном катании Патрик Чан. В интервью Елене Вайцеховской фигурист рассказал о поезде, который ушел от него в Сочи, назвал свое личное олимпийское серебро самым трагическим результатом за всю карьеру и выразил вполне новогоднее желание посвятить значительную часть своей неспортивной жизни виноделию.
Скажи себе: «Стоп!»
— С точки зрения журналиста, вы завершили карьеру эталонным для спортсмена образом – золотой олимпийской медалью, завоеванной в командном турнире. А что испытывали сами, когда уже приняли решение об окончании карьеры, но еще не озвучили его?
— Если скажу, что мне было просто, совру. Было очень сложно и очень страшно – наверное, это нормальные человеческие чувства, когда речь идет о том, чтобы навсегда поменять свою жизнь. На протяжении 20 с лишним лет моя жизнь укладывалась в два слова: «Патрик – фигурист», и все остальное так или иначе крутилось вокруг этого. В какой-то момент по мере взросления я стал задумываться: а что, собственно, я собой представляю вне льда? Как вообще может развиваться моя дальнейшая жизнь, если убрать из нее фигурное катание? Как ее планировать – с чистого листа? Сейчас, когда все переживания по этому поводу улеглись, не могу не признать, что выбрал очень правильное время для ухода: с учетом тех тенденций, которые происходят в мужском одиночном катании, меня просто смели бы с дороги, не сделай я сам этого шага в сторону.
— Мне казалось, что вы были довольно близки к уходу еще четыре года назад, когда после Игр в Сочи взяли годичный перерыв.
— Вы даже не представляете себе, насколько близок. Я был абсолютно потерян после тех Игр – как-то остро вдруг осознал, что вообще ничего не умею, кроме как кататься. Тогда, собственно, и стал задумываться о будущем, размышлять, что было бы мне интересно, смогу ли я быть счастливым, не получится ли так, что эта новая жизнь станет укладываться в печальную формулировку «Патрик – бывший фигурист»? Эти четыре года от Сочи до Пхенчхана сильно помогли мне разобраться в собственных мозгах.
— Существует версия, что в 2015-м вы вернулись в фигурное катание только ради олимпийского командного турнира.
— В 2015-м я вообще об этом не думал, если честно. Просто вернулся в комфортную для себя зону, где все было досконально мне известно: как тренироваться, как выступать, и где был четко расписан каждый час моей жизни. Потом, естественно, встал вопрос: ради чего я все это делаю? Я прекрасно понимал, что бороться за личную медаль уже не сумею – этот поезд ушел от меня в Сочи. И вот тут командный турнир стал прекрасной мотивацией. Очень сильной, кстати. Перед Сочи такого не было.
— Вы так спокойно произнесли слова про ушедший поезд…
— А что здесь такого? Когда на спортсмена обрушивается понимание того, что он не станет первым, даже если прокатает лучшую программу своей жизни, это обидно, больно, но это на самом деле самый дорогой и самый ценный опыт, который может дать человеку спорт. В этот момент ты реально начинаешь понимать, что в твоей жизни главное. Медали? Чушь! Любая медаль – это всего лишь сиюминутная материальная вещь, и если ты делаешь ее для себя единственным смыслом всей жизни, то остаешься у разбитого корыта, если не выиграл. Да и если выиграл — тоже. Для того чтобы долго жить в спорте, чтобы эта жизнь не становилась мучительной, нужна совершенно другая мотивация, умение получать удовольствие даже от очень тяжелой работы, понимание, что ты катаешься, потому что хочешь, потому что любишь. И вот это должно стоять во главе угла. Просто немногие об этом задумываются. Для того чтобы прийти к этому пониманию, нужна определенная внутренняя зрелость.
Король и тренерская роль
— Знаю, что перед Играми в Сочи вы несколько раз переносили попытку получить университетское образование – не видели никакой возможности совместить учебу и тренировки. Как считаете, у Натана Чена, поступившего летом в Йельский университет, это получится?
— Натан – невероятно талантливый парень, и не физические данные я имею в виду. У него прекрасная голова. Я разговаривал с его родителями, с ним самим, расспрашивал его о братьях и сестрах и пришел к выводу, что все они столь же яркие личности. Сам я очень большой реалист в том, что касается моих способностей, поэтому достаточно быстро понял, что просто не потяну учебу и спорт. Не по плечу. Возможно, поэтому мне сейчас интересно наблюдать за Ченом. Он реально удивительный: как атлет Чен абсолютно велик, но при этом очень прост в общении и прочно стоит на собственных ногах. Не отрывается от земли. Мало кто, думаю, вообще представляет, что такое быть первым номером в сборной США и одновременно с этим учиться в Йельском университете.
— Кто-то из фигуристов пробовал совместить подобное?
— Если не ошибаюсь, только Сара Хьюз. Она поступила в Йель после Игр в Солт-Лейк-Сити, но, насколько помню, делала перерыв в учебе — брала академический отпуск.
— Арутюнян, под руководством которого несколько лет тренировался Чен, сейчас порядком озабочен тем, что работа стала менее полноценной. Вы за свою жизнь сменили больше десятка наставников. Насколько, по-вашему, велика роль тренера, если мы говорим о спортсмене топ-уровня?
— Мне кажется, что на этом уровне тренер становится больше менеджером своего ученика, чем учителем. Заботится не столько о технических сторонах катания, сколько о том, чтобы спортсмен правильно питался, хорошо отдыхал, чтобы его ничто не беспокоило в тренировках. Понятно, что тренеры могут что-то подсказать, подправить, но все-таки такие атлеты, как Чен, как Юдзуру Ханю, не требуют ежеминутной опеки. Даже когда их тренируют такие великие специалисты, как Арутюнян или Брайан Орсер.
— Как считаете, кстати, кто первым сумеет успешно выполнить в соревнованиях аксель в 4,5 оборота, Чен или Ханю?
— Почти уверен, что это будет Юдзуру.
— Почему?
— Потому что у него лучший тройной аксель из тех, что я когда-либо видел в мужском исполнении. Легкий, без тени усилия. Ханю способен очень быстро вращаться, и я бы сказал, что он максимально близко подошел к тому, чтобы добавить к тройному акселю еще один оборот. Чен прекрасно прыгает четверной лутц, но я не назвал бы аксель его сильным прыжком. Есть ли другие претенденты? Возможно, Сёма (Уно). Возможно, появится кто-то совсем неожиданный – Киган Мессинг, например. Он очень взрывной, с громадными прыжками. Но почему-то мне кажется, что Ханю никому не позволит опередить себя с акселем.
Девочки, которые прыгают
— В России очень активно обсуждается тема работы Орсера с двукратной чемпионкой мира Евгенией Медведевой, которая никак не может обрести свои предолимпийские кондиции. А что говорят об этом в Канаде?
— Могу сказать то, что по этому поводу думаю я сам. Прежде всего не стоит забывать: Женя очень молода. Мне кажется, что это слишком – требовать от нее первых мест на всех соревнованиях подряд, как это собственно происходило на протяжении трех сезонов перед Олимпиадой в Пхенчхане. Сейчас у Медведевой период, который я бы назвал периодом строительства. Нового тела, новой техники, новых программ, новой психологии. Плюс – переезд в чужую страну. Дело ведь не в том, что в Канаде иная культура или иная еда. Здесь все другое, отношения между спортсменом и тренером в том числе. Я знаю, что основная позиция всего тренерского коллектива в Крикет-Клаб заключается как раз в том, о чем мы с вами уже говорили: там фигуриста учат прежде всего любить фигурное катание. Человек не может делать плохо то, что искренне любит. Если он верит в себя, если ему нравится развиваться в плане катания, музыки, хореографии, результат обязательно придет. Просто Женя пока в самом начале этого пути – от «девочки, которая прыгает» до фигуристки, способной заставить любой зал рыдать и сопереживать.
— Какие мысли приходят вам в голову когда видите, как 13-летние малышки исполняют четверной лутц?
— Смешная история вспоминается. После Игр в Ванкувере кто-то из журналистов спросил меня: сумеет ли кто-либо из одиночников-мужчин когда-нибудь приземлить четверной лутц? Я тогда, не задумываясь, ответил, что это абсолютно нереально. А сейчас маленькая девочка делает в одной программе два четверных лутца, и это не укладывается у меня в голове. Фигурное катание стремительно меняется, даже внешний вид спортсменов становится другим. С одной стороны, это восхищает, с другой, я отчетливо вижу, что в части женского катания идет форсирование результата начиная с юниорского возраста. А это не развивает фигурное катание как спорт. Если девочка прыгает четверной, становится совершенно неважно, как она катается, да и тренеры теряют смысл учить этому детей. В итоге те сразу начинают прыгать, превращая фигурное катание в трюки ради трюков.
Нереализованная программа
— В вашей спортивной коллекции есть три олимпийские медали и еще пять, включая три золотые, с чемпионатов мира. Какая из этих наград…
— Наиболее памятна?
— Нет. Принесла, как ни странно это прозвучит, самое большое разочарование.
— Это однозначно сочинское серебро в личном турнире. Я очень долго не мог принять этот результат, прежде чем перестал считать его ужасающим провалом.
— Это как-то связано с тем, что Юдзуру Ханю, выигравший золотую медаль, катался в Сочи не лучшим образом?
— Да. Дверь, условно говоря, была открыта. Но я не сумел этим воспользоваться. Сейчас, когда прошло время, должен признать, что тот итог был справедлив. Я просто оказался не готов стать олимпийским чемпионом. А раз так, то и золотой медали не заслуживал. А вот в Пхенчхане меня не покидало чувство, что пришло время. Я созрел для того, чтобы стать чемпионом, пусть это был всего лишь командный турнир.
— Ошибок в катании, тем не менее, вы не избежали.
— Дело в другом. Немножко странно это объяснять, но это разные вещи – быть готовым бороться за медаль или же просто желать ее. Безусловный плюс того сочинского поражения в том, что оно сделало меня мудрее. В спорте мы часто становимся заложниками результата: сколько у кого Финалов Гран-при, сколько медалей, сколько титулов. За всем этим как-то забывается, что фигуристы, пусть даже такие невероятные, как Евгения Медведева и Алина Загитова, живые люди, а не животные, которых можно гнать хлыстом от медали к медали. И уж тем более они не роботы. У них есть эмоции, есть переживания, это такая же часть карьеры, как прокаты программ, и еще неизвестно, что сильнее остается в памяти болельщиков. Я сам чувствовал себя роботом перед Играми в Сочи, был запрограммирован только на победу и реально сломался, когда заложенная в меня программа не была реализована.
— Кто стал тренером, заставившим вас изменить отношение к катанию?
— Тренеры здесь ни при чем – просто пришло время. Из тех, кто так или иначе на меня влиял, это, безусловно, моя девушка Элизабет, мой тогдашний наставник Рави Валия, знакомые, люди из Skate Canada – если начинать всех перечислять, наберется множество.
— Насколько сильно федерация фигурного катания в вашей стране способна влиять на действия спортсмена, если тот захотел поменять тренера?
— Ни насколько. Федерация высказывает свое мнение по этому поводу, но и только. У кого ты тренируешься – это твое личное дело. Твой кошелек и твоя зона ответственности.
Ты сделал это!
— Для канадской федерации фигурного катания не стало проблемой, что сразу целая группа топ-фигуристов уехала в шоу по стране вместо того, чтобы выступать в Гран-при?
— Не задавался таким вопросом. А почему это должно создать проблему?
— Неужели не помните историю с Евгением Плющенко, которого Международный союз конькобежцев дисквалифицировал в 2010 году за то, что он поехал в шоу, пожертвовав ради этого чемпионатом мира в Турине?
— Мне кажется, времена в этом плане сильно изменились. Не слишком правомерно ограничивать людей в возможности зарабатывать деньги, ведь так или иначе они тратятся на то, чтобы оплачивать тренировки. Считаю, кстати, что ледовые шоу приносят мировому фигурному катанию ничуть не меньше, чем большие чемпионаты. Пропагандируют его, учат людей видеть красоту скольжения, заставляют посмотреть на вид спорта другими глазами. Если у федерации и были какие-то вопросы, так только к Кейтлин Осмонд и Кейтлин Уивер, Андре Поже, которые намереваются продолжать спортивную карьеру. Все остальные уже ушли из любительского спорта.
— Меган Дюамель рассказывала мне в сентябре, что ждет шоу с большим нетерпением, поскольку оно, по ее представлениям, должно было оказаться совершенно особенным.
— Оно и стало особенным для всех нас. Было сложно, но все это воспринимали, как вызов. 28 выступлений, 28 городов. Опыта подобных выступлений, думаю, не имел никто из нас. Соответственно никто толком не представлял, как с этим справиться, но в итоге получилось неплохо. Отдельное удовольствие – выступать с людьми, каждого из которых ты знаешь много лет. Знаешь слабые стороны, понимаешь, как и кого подстраховать. Порой это была сплошная импровизация – каждую новую ситуацию приходилось решать на ходу. Но мы справились.
— Когда-то всем участникам знаменитого ралли-рейда Camel Trophy на финише вручали памятные доски с надписью: «Ты это сделал!»
— Вот-вот-вот. Очень схожие ощущения.
Ванкувер — Пекин и обратно
— Каким ветром вас занесло летом в Китай в качестве тренера? Или вы таким образом примеряетесь к новой профессии?
— Это была исключительно частная инициатива одного из друзей Элизабет и Рави (Валия). В Китае существуют шесть частных компаний, которые занимаются строительством ледовых арен. Но, поскольку они никак не связаны ни с государством, ни с федерацией фигурного катания, есть определенные сложности в том, чтобы наладить инфраструктуру и обеспечить какие-то базовые вещи. Одна из проблем заключается в нехватке тренеров, которые могли бы заниматься с детьми на начальном уровне. Не знаю уж, кому принадлежала идея начать приглашать в Китай известных спортсменов, но она прижилась. В Пекин ездили Мэрил Дэвис/Чарли Уайт, Джефф Баттл, Брайан Орсер и Трейси Уилсон, то есть в Китае используют каждую возможность. Сейчас это особенно актуально – в связи с тем, что следующие Олимпийские игры пройдут в Пекине
— На ваш взгляд, реально создать в Китае столь же мощную школу фигурного катания, как та, что существует в этой стране в спортивной гимнастике и прыжках в воду?
— Уверен в этом. Здесь важно с самого начала правильно подобрать тренерские кадры. Это, я бы сказал, самая сложная часть любого проекта, тем более сейчас, когда по-настоящему мощный результат можно сделать только в том случае, если ты работаешь в большом центре. В команде.
— Один из российских танцевальных тренеров рассказывал мне историю, как целый год работал в США с китайской танцевальной парой, а на следующий сезон девочку прислали с новым партнером. Спортивные руководители посчитали, что в таком виде дуэт более перспективен, и мнение тренера никого в данной ситуации не интересовало.
— А разве в России не случается подобных перестановок? Мне казалось, именно это было сделано, когда образовался дуэт Максима Транькова и Татьяны Волосожар, чтобы выиграть золото в Сочи. То, что в некоторых странах федерации в значительной мере рулят такими процессами, это факт. В Канаде все совсем иначе: ты катаешься с тем, с кем хочешь, и тренируешься так, как считаешь нужным. В Китае никакого вмешательства в свою работу я тоже не испытываю по очень простой причине: я работаю с теми, кто только встает на коньки. Учу чувствовать баланс, учу скольжению. И совершенно не уверен, кстати, что хотел бы работать со взрослыми спортсменами уровня национальной сборной. Современное фигурное катание становится для меня чересчур сложным.
— Вы же ведь говорите по-китайски?
— Не настолько хорошо, как мне хотелось бы. С английским и французским дело обстоит значительно лучше. Если живешь в Канаде, быть двуязычным – обязательное условие. Особенно если рассчитываешь пойти работать на государственную службу.
— А вы рассчитываете?
— Пока не решил.
— Тогда заключительный, можно сказать, предновогодний вопрос: вино какой страны вы предпочитаете пить, находясь в Канаде?
— Возможно, вы удивитесь, но в Британской Колумбии производят немало хороших собственных вин. Летом у нас достаточно жаркая погода, для виноградников – в самый раз. Можно смело брать любое из вин долины Оканаган – не ошибетесь.
— Чувствуется мнение эксперта.
— Мне вообще нравится выпивать. Нравится, как органично сочетаются очень сложные технологии и традиции, возведенные виноделами в степень высокого искусства. Так что я – настоящий фанат вина. Даже работал на одной из виноделен Онтарио, специализирующейся на производстве десертного и игристого вин, в том числе ледяного – того, что делают из тронутого заморозками винограда. Мне было интересно поглубже погрузиться в тему бренда, продукцию которого рекламирую. Возможно, кстати, виноделие станет одной из частей моего будущего бизнеса – если у меня хватит на это денег.
